вторник, 21 августа 2012 г.

О переосмыслении ценностей или Антирецепт счастья

Дехристианизация и нравственная деградация становится в Европе уже привычным явлением:
Во все времена прелюбодеяние рассматривалось как нечто в высшей степени аморальное и греховное: достаточно самого факта нарушения обетов верности супругу, не говоря уже о том, что физическая близость делает людей тем, что Библия называет «одной плотью»: брак связывает двух людей на всю жизнь невидимыми узами, а супружеская измена (а тем более развод и повторный брак!) разрушает то, что связал Сам Бог. Не случайно в Ветхом Завете прелюбодеяние наказывалось смертью, как один из самых тяжких грехов. По Новому же Завету он автоматически лишает человека Царства Небесного (1Кор.6:9,10) — то, чего и добивается Сатана, вдохновляющих таких «исследователей». «Брак у всех [да будет] честен и ложе непорочно; блудников же и прелюбодеев судит Бог»(Евр.13:4). «Кто же прелюбодействует с женщиною, у того нет ума; тот губит душу свою, кто делает это» (Прит.6:32). Именно это и предлагается теми, кого Бог, похоже, действительно лишил ума и полностью оставил во власти их порочной, греховной природы: «И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму — делать непотребства... Они знают праведный [суд] Божий, что делающие такие [дела] достойны смерти; однако не только [их] делают, но и делающих одобряют» (Рим.1:28,32).

воскресенье, 12 августа 2012 г.

Художник всегда прав? или Грустные размышления об искусстве

С детства нам внушали, что «учитель всегда прав», затем, с возрастом, место учителя занял начальник, который тоже «всегда прав». Периодически говорится о том, что всегда прав клиент и покупатель — но я этому не верю (в частности, исходя из личного опыта). А на днях к «всегда правым» добавился... художник: перед концертом в интервью газете «Коммерсант» певица Мадонна, призвав простить участниц скандальной панк-группы Pussy Riot за «панк-молебен» в храме, заявила, что «Художник всегда прав, когда он выражает себя». По большому счёту, к заявляниям «каждой заморской бляди, тем более пятидесятилетней», как метко назвал её в своё время протодиакон Андрей Кураев, вряд ли стоило бы относиться столь серьёзно (если вдуматься, с какой стати он должен быть прав? кто так решил? на каком основании? кто имеет право причислять себя к художникам? до каких границ может доходить это самовыражение? и т.д.), однако помимо пресловутой «заморской бляди» «уважать принцип свободы, без которой творчество невозможно» призвал российские власти глава министерства культуры Франции Орели Филиппетти, а спецпредставитель ООН по культурным правам Фарида Шахид призвала Россию немедленно прекратить преследование «деятелей социального искусства»(!). Аналогичные заявления поступили от депутатов бундестага. За всем этим стоит целая философия современного постхристианского общества. Уже не первое десятилетие уничтожаются абсолюты, стираются привычные границы между добром и злом, добродетелью и пороком, красотой и уродством. «Права человека» давно стали надёжным убежищем для преступников и асоциальных личностей, а «тирания индивидуума», который может теперь позволить себе практически всё (если, конечно, это находится в русле господствующей лево-либеральной идеологии и не выходит за чётко определённые рамки «политкорректности»), подчас доходит до абсурда. И вот теперь обычное хулиганство называется «самовыражением художника» и «социальным искусством».
Впрочем, удивляться тут нечему: процесс начался уже больше столетия назад: переосмысление и, в конечном счёте, отказ от традиционных духовных (христианских) и культурных ценностей, дух протеста и разрушения проявился в искусстве авангардизма (дадаизма, кубизма, супрематизма и пр.) и его ранней ступени — модернизма, а затем — в так называемом «современном искусстве», составной частью которого и стали всевозможные эпатажные перформансы, хэппенинги и «инсталляциями» (попросту, кучи разного хлама). Новому «искусству» были свойственны отказ от реализма, примитивность форм, хаотичность, деструктивность, крайний субъективизм. Искусство, по сути дела, превратилось в антиискусство. На смену старым мастерам прошлых веков пришли эпатирующие бездари, аферисты или просто не совсем адекватные люди типа Матисса, Малевича, Кунинга, Ротко и другие, которые стали выдавать нелепую мазню за шедевры искусства («Безобразие, что это, осел хвостом писал или что?» — возмутился Н.С.Хрущёв, посетивший выставку авангарда. «Вы что, рисовать не умеете? Мой внук и то лучше нарисует»), а плоды своего больного воображения — за некое особое «видение мира», якобы недоступное «непосвящённым». Однако «раскручивание» новомодного и «прогрессивного» направления в искусстве сделало своё дело: зомбированные либеральной пропагандой восторженные почитатели восхищаются «Чёрным квадратом» Малевича (ну как тут не вспомнить сказку Андерсена про голого короля!), «шедеврами» алкоголика Джексона Поллока, разбрызгивавшего краску на холст, толстосумы платят за это десятки миллионов долларов, а знаменитую Берлинскую картинную галерею собираются освобождать под «современное искусство». Что, в общем-то, весьма символично для города, где мэр — открытый гомосексуалист, а недавний традиционный гей-парад собрал 700 тысяч(!) человек: новые «ценности» приходят на место традиционных, пороки и извращения (нравственные и культурные) — на место красоты и добродетели.
Не приходится удивляться, что в «новом искусстве» нередко проявляется явная антихристианская направленность, что выражается в кощунстве и надругательстве над христианской символикой. Акция Pussy Riot — лишь одно из звеньев в этой цепи.

P.S. Примечательно, что панк-группа Pussy Riot стала кандидатом на премию Кандинского, которая вручается в России за достижения в области современного искусства.

четверг, 2 августа 2012 г.

Кто боялся Инквизиции?

Тот факт, что величайшие умы человечества, заложившие основы современных научных знаний, в большинстве своём, были людьми верующими, всегда доставлял воинствующим атеистам определённые неудобства: на фоне этого заявления типа «верят только отсталые и малообразованные люди», «наука и религия несовместимы», «учёным может быть только атеист» и т.п. звучат достаточно нелепо и выставляют делающих оные в весьма невыгодном свете. Попадаются, конечно, отдельные экземпляры, которые берут на себя смелость утверждать, что все верующие, кем бы они ни были — идиоты (недавно как раз с таким общался: ненависть к христианству и христианам у него просто зашкаливала), но таковые — редкость даже в атеистической среде. Приходится выкручиваться и сей феномен как-то объяснять. И вот недавно столкнулся, причём неоднократно, с весьма оригинальным «объяснением»: дескать, они вынуждены были притворяться верующими (ну, приблизительно как в СССР многие вступали в партию), чтобы не попасть на костёр Инквизиции, и жертвовали своими, несомненно атеистическими, убеждениями (конечно, как учёные, они же в душе не могли не быть атеистами!) ради науки!
Только вот подобная трактовка оказывается ни чем иным, как очередной атеистической глупостью. Притворяться не было никакой нужды: «свободомыслие» было уже достаточно модным: особенно в аристократических кругах Европы: «Вольнодумство в различных формах (материализма, скептицизма, деизма, атеизма, религиозного индифферентизма) пустило глубокие корни в духовной жизни общества XVII в. и было продолжением процесса секуляризации европейской культуры, начавшегося еще в эпоху Возрождения. В одном только Париже М. Мерсенн насчитывал 50 тысяч безбожников, что по тем временам было немало. Паскаль говорит даже о "моде на неверие". В светских салонах стало неприличным выдавать себя за верующего в Бога. Вольнодумцы разных мастей не без гордости заявляют о "свержении ига" религии и церкви» (Г.Стрельцова. Паскаль и европейская культура).
Напомню, что речь здесь идёт о католической Франции, где, якобы, должна была свирепствовать Инквизиция. Что же тогда говорить о протестантских странах — таких, как Англия?
Ни Паскалю, ни Бойлю, ни Лейбницу, ни Эйлеру ничто не мешало быть «вольнодумцами», такими, как были Вольтер, Дидро, Руссо или Гольбах. Более того, в какой-то степени это было даже выгоднее — учитывая настроения того времени. И уж никто не заставлял их заниматься богословием и писать труды в защиту христианской веры от этих самых вольнодумцев или учить древние языки для того, чтобы читать Библию в оригинале, как это делал Бойль. И уж тем более нечего было опасаться ни Фарадею, ни Максвеллу, жившим в XIX в. и совмещавшим свою научную деятельность со служением в качестве старейшин своих церквей. Или они это делали тоже из страха перед Инквизицией?