Из "Декамерона"

Не могу назвать «Декамерон» Джованни Бокаччо своей любимой книгой. Дело даже не столько в пошлости (там её не так уж и много), сколько в том, что у автора, похоже, сильно смещены понятия о добродетелях и пороках – ну не вызывают у меня восхищения «находчивые» блудники и прелюбодеи. Но вот одна новелла (День Первый, Новелла Вторая) мне очень запомнилась, она явно выбивается из общего ряда. Сюжет: парижский купец Джианнотто, добрый христианин, дружит с евреем Авраамом, честным и порядочным человеком, тоже купцом, и, заботясь о спасении его души, пытается обратить его в христианскую веру. Наконец, после долгих и безуспешных попыток своего друга, Авраам соглашается, но с условием, что сначала отправится в Рим и посмотрит, как живёт духовенство, дабы на его примере убедиться в превосходстве христианства. Джианнотто, боясь, что Авраам, увидев порочную и нечестивую жизнь рисмкого двора, уже никогда не уверует, всячески пытается его отговорить, но тот настаивает на своём и отправляется в Рим. По его возвращении Джианнотто, потерявший всякую надежду на обращение друга, спрашивает его о поездке, на что Авраам рассказывает: «Говорю тебе так потому, что, если мои наблюдения верны, я не видел там ни в одном клирике ни святости, ни благочестия, ни добрых дел, ни образца для жизни или чего другого, а любострастие, обжорство, любостяжание, обман, зависть, гордыня и тому подобные и худшие пороки (если может быть что-либо хуже этого) показались мне в такой чести у всех, что Рим представился мне местом скорее дьявольских, чем Божьих начинаний. Насколько я понимаю, ваш пастырь, а следовательно, и все остальные со всяким тщанием, измышлением и ухищрением стараются обратить в ничто и изгнать из мира христианскую религию, тогда как они должны были бы быть ее основой и опорой. И так как я вижу, что выходит не то, к чему они стремятся, а что ваша религия непрестанно ширится, являясь все в большем блеске и славе, то мне становится ясно, что Дух Святой составляет ее основу и опору, как религии более истинной и святой, чем всякая другая. А потому я, твердо упорствовавший твоим увещаниям и не желавший сделаться христианином, теперь говорю откровенно, что ничто не остановит меня от принятия христианства».